Список форумов ФОРУМ. СТАРАТЕЛЬ. СОМ ФОРУМ. СТАРАТЕЛЬ. СОМ
ЛИТЕРАТУРНО ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ФОРУМ
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

"Эссе, или мой взгляд на некоторые обычные вещи"

 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов ФОРУМ. СТАРАТЕЛЬ. СОМ -> Любимая проза
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
VUZ



Зарегистрирован: 19.08.2009
Сообщения: 4

СообщениеДобавлено: Fri Sep 04, 2009 1:46 pm    Заголовок сообщения: "Эссе, или мой взгляд на некоторые обычные вещи" Ответить с цитатой

"ЭССЕ, ИЛИ МОЙ ВЗГЛЯД НА НЕКОТОРЫЕ ОБЫЧНЫЕ ВЕЩИ"

1
Начиная говорить о себе, я неуверен, а вернее и вовсе не верю в то, что этот дневник хоть сколько-нибудь приблизит вас ко мне, что за пестрой завесой слов, вы разглядите мое лицо, услышите мой надрывающийся крик, который с каждым разом становится тише, слишком давно он возник. Люди вообще обречены на взаимонепонимание. Уже сейчас представляю ваше недоумение, извечное желание возразить, но я то с вами спорить не намерен. Самое же паршивое в том, что понять друг друга мы ни только не можем, но главное не хотим, разыгрываем какую-то нелепую сценку жизни, тлетворное участие, касаясь только поверхности вещей. Как пример, вспоминаю сейчас недавно увиденного в новостях ребенка-уродца, вернее уже и не ребенка, а почти подростка, зрелище жуткое – брошенный родителями, отвратительный карлик с вывернутыми назад, неразвитыми ногами. Понимаю, что из тысячи тысяч людей, которые как я видели этот сюжет, неизменно образуется две группы различные во мнениях, но одинаково отвратительные по своей сути. Одни будут вздыхать, и сострадать, кто-то прослезится, кто-то попытается помочь – чем помочь? – другие останутся глухими к его судьбе, заменят в своем мозгу эту жалкую картину, приятными мыслями о предстоящих выходных или еще бог весть чем. Только, какая разница? Не чувствуете, что к какой бы группе вы не относились, свершившийся фатум уже не переиначить? Что уродец-карлик навсегда останется одиноким уродцем, нечастным изгоем? Что ему ваше сострадание, когда в нем сосредоточена только обида и зависть? Ведь в этом мире ему не суждено ни ходить по земле, как вам, ни спать с девушками, как вам. Это хорошо, если человек в состоянии за неимением чего-то, отыскать ценности в другом, но страшно представить если жизнь – учебник по Фрейду – заключается только в взаимоотношениях полов. Наверное, приблизительно такие же мысли возникают и в его голове.
Но ни только люди не способны понять друг друга, здесь, кстати, виновато еще и наше стремление намеренно облачится в другую личину, надеть маску (может быть самый глубокий страх живущий в нас – страх показать настоящего себя), виновата также ложь всех сказанных слов. Сами по себе – слова ни значат, ни чего. Главное опять ускользает – мало сказанных слов, важны поступки, важно то, кто эти слова произносит. Я знаю много писателей, чьи произведения возбуждают во всем теле мурашки, гармония слов, мировая красота в каждой строфе, тонкие чувства, талант. Почти все, кого я узнавал после воочию, оказывались ни теми за кого выдавали себя, оставляли в дураках, потому что большинство из них были мерзкими и подлыми типами. Как легко бисквитом слов, скрыть свое подлинное я, писать о возвышенной любви, и быть извращенным маньяком, говорить о дружбе, ненавидя людей, размышлять о порочности жизни и мечтать о времени безоблачной гармонии и чистоты, скрывая свое гнусное существование. Примеров множество, но ни один из них я ни хочу и не имею право рассматривать в частности, не допускать исключения. Если затрагивать эту тему, то можно подойти к делу и с обратной стороны. Я знал людей, чей образ жизни и якобы «моральный облик», как выражается наше общество, вводил в шок, третировался и презирался, но эти мои знакомые – за это я ручаюсь – были много лучше всех тех, чьим гонениям они подвергались. Нет, они не умели красиво говорить, ни придумали, ни одной красивой рифмы, но были способны на настоящий, стоящий поступок, о котором вряд ли мог и подумать кто-либо из всей этой разношерстной толпы словоблудов. Повинуясь цепочке своих заключений, в открывшейся мгновения назад перспективе, мне кажется, я понял, в чем заключается творчество, хотя бы для меня. Можно было бы предположить, что творя, я руководствуюсь материальной заинтересованностью, но это смешно – я ни получил и копейки, ни за одну свою рукопись, да и ни настолько я меркантилен. Можно было бы предложить – что мной повелевает демон, охотливый до славы и признания, но в данном положении вещей, в минимальной возможности печататься и быть услышанным, это кажется неправдоподобным. Можно было бы придумать и предположить еще множество заманчивых вариантов, но истина она одна – пишу, потому что хочу сделать этот несчастный мир лучше, хоть чем-то лучше, потому что нельзя ни чего не делать и сидеть сиднем. В таком ракурсе и те писатели, о которых я говорил выше, кажутся, теперь ни такими никчемными и все же делают что-то полезное. И страшная мысль – что со стороны я вам кажусь таким же.
Жизнь, как бы ни было это банально сказано, вообще эфемерна. Дело даже не в ее быстротечности, сумбурности, парадоксальности. Дело ни в том, что переживая ежедневные перипетии, мы однажды прозреваем, открываем глаза и вдруг, неожиданно понимаем, что финал близок, смысла нет, прошлое не изменить и не вернуть. Нет, здесь другое. Само наше определение ценностей жизни, делает ее таковой. Страшно выдумать свой ложный мир, а потом осознать его бутафорство, также страшно, как осуществить свою сокровенную мечту и потерять последний путеводительный маяк своего существования. Бессмысленно говорить, что твоя семья и дом, работа и праздники, не имеют под собой основания и что это жизнь не настоящая, если ты расточаешь полностью себя и любишь то чему служишь. Глупо бы было, обличать твое счастье и делать его фальшивым. Хорошо, если все то, чему ты на протяжении своей жизни подносил дары, в конечном итоге начнет служить также и тебе, а не отвернется и не предаст. Как часто, выбрав ложную дорогу мы теряем надежду, что она куда-то приведет, оказываемся на разнопутье и наугад выбираем следующую, после же опять разочаровываемся и – вот, она настоящая парадоксальность! – мечтаем вернуться к старому пути, но как его найти?
Если же хорошо приглядеться к нашему миру, то можно понять, что он почти придуман нами. Нет, конечно, ни в буквальном смысле, я не оспариваю его материальности, для этого я слишком верю в молекулы и атомы. Мы слишком малое имеем и, не признаваясь в этом, остальное создаем своим воображением. Как часто, затрагивая темы, касающиеся нашей респектабельности, благоустроенности, мы придумываем несуществующее, дабы возвысить себя в чужих глазах, попросту врем. Если мой дневник читают девушки, то вам я открою секрет: почти все мои знакомые, бессовестно врут о своих сексуальных похождениях и приблизительно каждые пять минут обсуждают вас, причем в довольно похабной форме. Интересен тот факт, что некоторые, опять-таки из моих знакомых иногда до безумия влюбленные в объект своего ухаживания, беспрестанно уверяли меня в своих чистых, платонических к ним чувствах, боготворили их. Но с каким сладострастьем потом, описывали свои сексуальные подвиги, не упуская и малейшей детали, рассказывали о своей любимой, будто показывают ее фотографию – о, какая у нее пикантная родинка на левой груди. Брр, противно слушать этих подлецов, делают из своей любви порнографический романчик и радуются, мол, вон мы какие индивидуальные, затащили девчонку в свою койку. И ладно бы правда затащили, а ведь часто бывает, что собственно ни чего и не было, а просто потеряли надежду на взаимность, пошатнулось достоинство, и уверяют тебя, обманывая себя, своими вымышленными историями.
Чем чаще я затрагиваюсь вопросов моего нынешнего существования, тем убедительнее мое отторжение и пренебрежение к жизни. Меня, например, не удовлетворяет размеренная праздность дней, которая с каждым разом делает меня более смертнее, праздность без вкуса и цвета, жуткая, непрекращающаяся меланхолия моей души. Если говорить обобщенно, то жизнь мою (кстати, и вашу) можно рассказать одним словом: БЫТ. Все люди разные, миллион частностей, отличающих нас, заложены в каждом, разные судьбы, деятельность, местонахождение и все опять приходит к тому же – быт. Как ни тривиален такой разговор, но хочется задать вопрос, неведомому адресату, несуществующему ответчику – работа и пища, девушка и дети, деньги, автомобиль, квартира – это наша жизнь? Мелкая философия.
Самое интересное в том, что я вообще не понимаю ни чего, что твориться со мной и вокруг. Тысячи тысяч противоречий душат меня и не дают покою, лишают сна, я желаю избавиться от них и понимаю, что это единственное, да, единственное, что делает мою жизнь прекрасной. Как в детстве, в эпоху строжайшего дефицита, какой подлинный восторг испытывали от простой жевательной резинки, такой недоступной, такой дорогой и желанной, которой сейчас многое множество, а ведь и в голову не придет ее купить ради удовольствия. Нет, былой трепет пропал, исчез вместе с детством, но и не в детстве только дело. Говорю тут прописные истины, хотя какая разница в том, мой дневник, говорю и думаю, что вот преподнесу вам сейчас на блюдце очередную, эдакую, исполненную мудростью мораль пережеванную не раз, а передо мной тут же открывается бесконечность параллелей, других индивидуальностей, которые думали так же как я и получается, что хотел вас чем то ошарашить, удивить, долбануть неожиданно кулаком мысли прямо вам в лоб, да вы оказались проворнее, долбанули то вы меня. Хотя бред, словоблудие. Мысль то моя проста и истина на виду. И этот трепет, восторг, в который некогда повергала простая жвачка, существовал, покуда существовал фантом недостижимости. Выходит, раз сейчас в моей жизни столько недостижимого и непостижимого, я расположен быть счастливым?
Но только, что такое счастье? Мне кажется иногда, что я знаю его секрет, что следуя череде определенных действий, порождающие определенные события, мой дух приближается к счастью. Мне кажется, что решение очевидно – обрести любовь, материальную стабильность, избавится от скуки. Только эта очевидность при ближайшем рассмотрении преображается, разветвляется, предлагает бесконечность других очевидностей, которые не приводят ни к чему. Слишком просто было бы полагать, что стабильность является предтечей счастья, слишком сложно разобраться в понятии любви. Если говорить начистоту, то и счастье мое какое-то нелепое, несерьезное, появляется внезапно, как случайный солнцезарный лучик, пробившийся сквозь громаду грозовых туч, обрадует, согреет и опять растворяется. А бывает и хуже, бывает лжесчастье, иллюзорная нега, сменяющаяся пустотой и разочарованием. Конечно, и любовь не является априори счастья, поскольку сама лишь чувство, понятие всеобъемлющие и трудное, и поэтому иногда заблуждающее нас. Но тогда нужно разобраться в понятиях и уяснить себе, что одно чувство не может породить другое, как любовь не может породить счастья. Это две разных параллели и два разных понятия, хоть и похожие, и казалось бы, близкие. Нет, делает счастливым не любовь, а девушка в которую ты влюблен, чувство самодостаточности и востребованности, сексуальной удовлетворенности и прочее, прочее. Однако я понимаю, что и этот рецепт счастья, описанный вам сейчас, слишком фальшивый. Уж, больно много в нем эгоцентрических ноток, утоляющие только твои воспаленные потребности. Гораздо труднее, расточив себя, сделать другого счастливым и еще труднее сделать это не претендуя на собственное счастье, ни требуя, ни чего взамен.
Бывает прозрение и я понимаю, как страшно я неотделим от этого мира. Сам частица его, мне стыдно произносить слово счастье, которым я так бойко нашпиговал строки выше, стыдно, потому что еще существуют другие слова, в своем безысходном соседстве. Страшные слова бедности, насилия, детоубийства, названия неизлечимых заболеваний. Мне кажется, что ради моего нелепого лучезарного существования, во благо моей жизни, тысячи людей корчатся от голода, ради меня друг за дружкой умирают дети больные раком, гонения, ненависть, страдания, все идет в эту жертву. Но чем я заслужил это, и настолько ли я никчемное, тупое, эгоистичное животное, чтобы эту жертву принять? Но если это ни так, почему я до сих пор не разделил своего привилегированного места, почему имею право радоваться и любить, имею право быть счастливым? Наверное, потому что на несчастье других своего счастья не построишь, и даже моя гипотетическая жертва врядли кому-то сделает лучше.
И, уж, куда вернее, если на то пошло, не идти по ложной дороге вымощенной трупами слов, не искать оправдания в своих рассуждениях, а начать действовать, даже если заранее обречен на поражение. Хотя бы найти в себе желание действовать, почувствовать отвращение к бездействию, ведь даже присутствие подобных мыслей, облагораживает, и превращает тебя из животного в человека. Правда и тут надо понимать все правильно, не стать в конечном итоге бесполезным меценатом, растрачивая бесценную помощь в пустую. Меня, например, всегда отвращала это липовое лжеучастие, подаяние милостыни, тем, кого я бы лишил и последнего. Давать взятку своей совести, кидая завалявшуюся мелочь в лоток никчемного пропойцы, потворствуя его существованию, это по-моему еще большая низость, чем низость того, кто эту мелочь просит. И куда бы был подлинней, искренней, на мой взгляд, поступок, если б хоть один подающий из вас, превратился в отнимающего, лишил бы попрошайку его милостыни и купил по мороженному играющим на улице ребятишкам. Но кому это придет в голову? Пьяная нищета растет, насилие, убийства, грабежи, достигли своего апогея. Мерзкий попрошайка, которому вы, сострадающие, вчера подавали милостыню, сегодня с мясом вырывает ваши золотые сережки. Мерзкий попрошайка, которому вы, сострадающие, вчера подавали милостыню, сегодня насилует вашего ребенка. Кому нужно ваше милосердие, им? Им на это наплевать. Я сам видел, когда жалобный нищий, с трогательным видом умолял прохожего ему помочь, и как после отказа, плюнул ему вслед, ненавистно проклиная. Или другой нищий, который днем все также сакраментально, неподражаемо-искустно в своей жалобности побирался, вечером ходил по проспекту, кидаясь в своих меценатов фантиками и харкая им в спины. Ненавистная, треклятая мерзость! Конечно, любое общество делится на классы и, как априори, все мы существуем в рамках координат. Две стороны одной монеты, как вся жизнь наша, взаимоотражаемы. Понятие благополучия и бедности сами по себе неотделимы, но ваши приоритеты отдаваемые тому или иному классу, даже нет, тому или иному человеку, приоритеты, построенные на личных чувствах симпатии, жалости, милосердия почти всегда ложны. Сравнивая самого скверного сноба, погрязшего в эгоцентрическом болоте, с бедным попрошайкой, над которым веет аура вашего благоволения, испытывая противоречивые чувства к тому и другому, я, конечно, уверен, что жить имеет право только первый. И я не сужу ни по статусу, ни по внешней оболочке обоих, сама по себе внешность фикция (хотя часто, очень часто она соответствует содержимому), я, как судья, строго касаюсь только фактов и знаю, что самый снобиский сноб, все же носит в своей груди искру необъятной любви, которая при определенных условиях может сотворить пожар, и знаю, второго, который в себе копит слезы и жажду, чтобы этот огонь тушить.

Мое нынешнее существование я бы назвал алогичным. Мои ценности – эфемерными. Я ни когда, ни уверен в их абсолютной целостности, неоспоримости. Я как марионетка, как флюгер, ветер жизни управляет мной и я не способен ему противостоять. Единственный выход, который кажется мне наиболее реальным, не пытаться сопротивляться, тем более что это заранее обреченно на неудачу, нет, пытаться что-то сломать – мой шанс к спасению. Порвать нити, управляющие марионеткой, заржаветь и не шелохнуться, какие бы шквалы на тебя не обрушивались. И пускай, без кукловода и связующих нитей кукла застынет, пускай флюгер вечно будет глядеть в одном направлении, пускай, власть над выбором и жизнью мы так и не обретем, но мы уже и неповинуемся.
Все, что сейчас происходит со мной это ни что иное, как поиск своего счастья, смысла, цели и с другой стороны ненасытная жажда удовольствия. Я умею по-настоящему, слепо любить, я знаю толк этого слова и сам для себя могу дать этому чувству определение. Моя любовь многогранна и принадлежит многим. Но люблю я не одинаково. Искренне верю, знаю, что могу любить большинство знакомых мне девушек, тут главное найти в человеке определяющее его очарование. И все же, самая безумная моя любовь к тому, что мне не принадлежит: «право же, нет ни чего нелепей, снятый с цепи я прикован цепью, к той от которой с ума схожу». Но, если побороть и этих алчных химер, желающих власти над чужой душой, тогда так ли важна взаимность и не самое ли настоящее чувство в проявлениях бескорыстности и свободе?
В таком случае наиболее глобальная, сакраментальная, всепоглощающая моя любовь - к самому же себе! Ни к кому я, ни отношусь более бескорыстно и позволяю быть более свободным, чем своему обожаемому эго!
Отсюда следует и моя маниакальная жажда удовольствий, о которых я, конечно же, умолчу, в насмешку над всеми маньяками и извращенцами, которые сейчас ждут моих откровений.

Вечерь. Июль. Неповторимый вечер, неповторимый июль. Неужели все навсегда растает и исчезнет? Неужели исчезну я, со своей ни кому не нужной гениальностью, ты, со своей ни кому не нужной красотой, мир, со своим ни кому не нужным безумием? Легко размышлять о безысходности смерти и невозможно представить трансцендентальный мрак, преследующий ее. Не спрашиваю, как спастись, скажите, как жить дальше?

Но ты размышляешь совсем иначе и в этом ты права. Каждый день для тебя, сумасшедший карнавал, ультраскоростное солнцевращение, разве думаешь ты о глупостях смерти, неизбежности и сакраментальности? Каждый имеет право жить в иллюзиях, которые, быть может, превращаются в истинную реальность.

Я думаю о прошлом и будущем, о своем детстве и возможной старости. О каламбуре, смешивающем страшные слова и образуя нелепости. О времени, которое неумолимо летит мимо нашей жизни, или, о нашей жизни, которая летит мимо выдуманного времени. О, той нашей первой встречи, которая, кажется, была только вчера. О, прозрачном и холодном марте, незнакомом городе, о тех рассеянных вокруг меня людях, меж которых я старался угадать тебя, о первом прикосновении губ к твоим щекам, обо всем наполняющем каждую клетку моего тела и сознания, мировом великолепии, исключительности, неповторимости. Опять думаю о детстве и старости. Неожиданно понимаю истинное различие этих двух понятий. Это настолько неожиданная и неоспоримая мысль, что в очередной раз удивляюсь себе.

Детство старым не бывает, и наоборот, любое старое, можно назвать детством.

2
Если мое первое, настоящее прикосновение к поэзии, можно обозначать датой знакомства с творчеством Маяковского, то день, когда я формировался как поэт, был днем, когда я полностью проштудировал все воспоминания, биографию и личность этого уникального человека. Главной же моей отличительной чертой всегда был интерес, проявляемый к тому или иному гению, затмевавший порой даже его творения. Эта, к слову говоря, болезненная, журналистская страсть засунуть нос ни в свои дела, ни плохо помогала мне в литературных изысканиях. Помимо, несомненно, приобретенного мастерства, я научился и блистательному эпигонству, вкладывая в свои вещи опыт уважаемых предшественников. В пору своих литературных начинаний, я безгранично гордился умению столь искусно перенимать стили и тональность различных поэтических произведений, а в жизни неизбежно становился прототипом обожаемых мною героев. До сих пор не уверен, являюсь ли я настоящим или же мое многогранное я, лишь бессознательное подобие чьего-то совершенства. Эта проблема преследовала меня всегда и приводила в недоумение, когда я случайно затрагивался тех вещей, которые своим символическим значением, ставили под сомнением и мое существование. Также появлялось и множество интересных сюжетов, на зависть тухлым произведениям современности. Всегда поражался и смеялся над тупостью большинства окружающих меня писателей, их недальновидности и жалкого их существования. Да и как не призирать тех, кто слишком ленив, чтоб изучить хотя бы школьную программу по литературе, тех, кто не понимает, что на фундаменте всех созданных литературных шедевров уже можно построить свой дом, не прилагая особого труда, тех, кто и в жизни остается таким же никчемным, жалким, аморфным существом, боясь приоткрыть глаза?
Как я уже сказал, моя литературная карьера началась со знакомства творчества и личности Маяковского, а так же с очарования, которое на меня произвел футуризм в целом. Как и у большинства начинающих, первые мои опыты в поэзии были ужасны и посредственны, что, однако, не мешало мне заблуждаться в гениальности своих произведений. Тут же делаю поправку и заостряю ваше внимание на том, что эти первые, без сомнения эпигонские вещи, в которых я, подобно Хлебникову, чрезмерно увлекался словом и звукописью, благодаря своей совершенной форме, все же и до сих пор лежат в коллекции моих литературных экспонатов.
В ту пору, как, наверное, и тысячи других начинающих художников слова, я жаждал публичного самовыражения, но по непонятной мне природной своей застенчивости, еще не был знаком ни с одним более-менее серьезным объединением. Литературные кружки, мое бурное воображение, возводило чуть ли не до уровня Парнаса, а всех посредственных поэтов их посещающих, делало почти мэтрами. Недаром в первый из таких вечеров, в промозглый и туманный сентябрь, пробираясь сквозь мириады разбросанных улиц, в поочередных приступах, охватывающих меня, страха и неуверенности, я чуть не отказался от славной своей карьеры служителя муз. В ту пору как раз и зачиналось, что-то вроде: «синевеет осенняя глушь, осеннеет сентябрьский морок», причем больше всего мне почему-то нравилось слово «морок», на уровне бессознательного, отождествляющееся с осенью. Первые страхи, как, оказалось, были и последними. Из шести-восьми, собравшихся в тот вечер «мэтров», только двое понравились мне и выделялись из общего фона, как своими произведениями (которые я уважаю до сих пор), так и своим логическим, рациональным складом ума. Эти-то люди, как раз и показали мне главное в искусстве, замечать незамеченное, говорить несказанное, и, как априори, переживать свои сюжеты в реальности. Иными словами научится быть тем, кем не научились быть другие неудачники-поэты, то есть гордо называться человеком, ценить себя по сделанным поступкам и ни в коем случае не прятаться под эгидой какого-либо своего литературного таланта.

Однажды, признаваясь девушке в любви, точнее, в том, что связанно с любовью, я написал ей следующее: «Я понял, в чем заключается искусство. Когда ты не со мной я боюсь, что ты пропустишь те незабываемые, исключительные, совершенные мгновения жизни, которые окружают меня. Не увидишь этих звезд над моим окном, звезд двадцать первого века (и подумать только 2 тысячелетия!), блеклого, но такого волнующего заката, заката двадцать первого века, не услышишь, как назойливо стучит по крыше дождь, пропустишь то единое сплетение вещей, звуков, запахов, которые будут только здесь и только сейчас… Когда я думаю обо всем этом, я чувствую, что мне необходимо все это запечатлеть, хоть сколько ни будь, хоть на малую толику передать, вырвать краешек этого мира и, конечно, отдать тебе. Скажи, не за этим ли созданы все совершенные слова, картины, скульптуры, чтобы разделить с тем, кого любишь, мировую, божественную красоту?»

Вот поэтому я ненавижу в искусстве нарочитую пошлость, грязь и дерьмо, замаскированное, хотя бы благоухающим букетом цветов.


«Цветы цветут повсюду для всех тех, кто хочет видеть их». Выгорают краски. Наступают минуты отчаяния и усталости. Завтрашний день сулит неизбежное повторение старого, повторение повторения и так до бесконечности. Закрывая глаза, я боюсь их открыть, потому что мой мир грез, так ни схож с настоящим миром. Страшно оглянуться и понять, что вокруг одни декорации, мимо которых размеренно движется жизнь. Холодное сияние звезд, пронизывающие меня в день моего рождения, также холодно и в этот вечер сентября… Если со смертью прекращается все, то почему с моей неизбежной смертью, не прекратится это проклятое, ледяное сияние?
«На роковой стою очереди…». Все относительно, все известно. О, пускай смерть будет все той же «роковой очередью», подобной той, детской, когда страх перед кабинетом врача, после сменяется неповторимым чувством освобождения от страха. И, пожалуй, единственное, почему я еще желаю бороться, несмотря на все страхи, захватывающие меня, несмотря на то, что, конечно, проиграю, это моя сумасшедшая, не покидающая меня мысль: «когда я перестану «видеть цветы, которые цветут повсюду», солнце исчезнет, и дивный сад, называемый миром, станет тихо увядать.» Не допустить этого, мой долг.
2009
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить e-mail
BHAVANI



Зарегистрирован: 27.02.2012
Сообщения: 1

СообщениеДобавлено: Mon Feb 27, 2012 8:52 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Здравствуйте, VUZ. Вот ведь как удивительно: написали два с половиной года назад эссе, а я прочла только сегодня и вроде бы хочется ответить, но понимаю, что сейчас это для Вас вряд ли актуально, наверняка что-то изменилось в Вашей жизни, на многое Вы смотрите уже по-другому...Поэтому просто напишу Вам историю из жизни и мною любимого Маяковского (надеюсь, Вы улыбнетесь)
Однажды, в очередной свой приезд в Париж, Маяковский высказывал Эльзе Триоле, сестре горячо любимой им Л.Ю. Брик, что она постоянно его оставляет одного и куда-то уходит, а он даже не может выйти на улицу, т.к. не понимает ну ни слова по-французски. На что Э. Триоле стала возмущаться и говорить, что так нельзя, он часто бывает в Париже, надо учить язык, ну как же так: не знать ни одного слова и т.п.
Маяковский мрачнел, хмурил брови и вдруг сказал:"Жамбон"
Жамбон - это "ветчина" по-французски.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов ФОРУМ. СТАРАТЕЛЬ. СОМ -> Любимая проза Часовой пояс: GMT + 3
Страница 1 из 1


 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах


Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group
Русская поддержка phpBB